Кочевничество – объективно сложившийся уклад жизни. Балхаш Акижанов

О недалёком прошлом и настоящем 

1. Кочевничество – объективно сложившийся уклад жизни

предков казахов на просторах Великой Степи.
Предпосылки причин возникновения голода 30-х годов и его
первоначальные последствия 
Определяющим фактором выбора способа существования народов были только географические и природно-климатические условия территории местности. Тринадцать тысяч лет назад после окончания ледникового периода и одомашнивания мелких животных многие поколения людей, проживавших на территории современного Казахстана, вынуждены были выбрать кочевой уклад жизни. По истечении только 7,5 тысяч лет на просторах Великой Степи или примерно 5,5 тысяч лет назад уже после одомашнивания ими дикой лошади наши предки стали классическими кочевниками (номадами) до современной эпохи. 
Об одомашнивании лошадей именно на территории Северного Казахстана  стало известно благодаря раскопкам Ботайской культуры, проведённым под руководством профессора археологии Виктора Зайберта. 
В поступательном развитии всех обществ на пути к   цивилизации, как доказала  история является только оседлый образ жизни. В то же время, именно благодаря кочевникам – предкам казахов, впервые оседлавшим лошадей на севере Казахстана, народы всех стран могут по достоинству оценить последствия этого значимого скачка в развитии человечества.
 Невероятная для тех времён мобильность номадов положила началу распространения лошадей по всей планете, где могла ступить нога человека. Итогом появления этих животных стало окончание «пешей эры» человечества. И самое главное, использование лошадиной силы привело к резкому повышению производительности труда вне зависимости от образа жизни людей.  Вполне естественно, что только после этого оседлые народы стали добиваться ощутимых успехов на пути к прогрессу. 
В 30-ые годы ХХ века в Казахстане, как части СССР, сторонники  нового бесклассового общества в лице верховной власти на начальном этапе разработали план постепенного обобществления скота в хозяйствах с кочевым укладом жизни. При этом конфискацию многочисленных животных с передачей их в общественную собственность планировалось произвести только у богатых кочевников (баев). 
В поставленной цели строительства социализма, в котором средства производства (в данном случае многочисленный скот) должны находиться    в общественной собственности, реализация такого плана отвечала чаяниям беднейших слоёв казахского народа. В свою очередь, в рамках единого социального государства это являлось также одной из важнейших задач для обеспечения сбалансированного развития, как  республики, так и всей многонациональной страны. 
Решением Казахского ЦИК и Совета Народных Комиссаров от 27.08.1928 года обобществление скота и имущества предполагалось провести только в единоличных богатых хозяйствах. При этом было утверждено число байских и кулацких подворий, подлежащих конфискации по трём группам. 
В этой работе мной приведены примеры и цифры по близкому мне Каркаралинскому округу (в настоящее время район с прежним наименованием), расположенному в центральной части Казахстана. В то время он являлся одним из огромных по занимаемой площади. 
В соответствии с вышеназванным решением в утвержденный список из этого округа, отнесённых к первой группе вошли 50 байских хозяйств, в каждом из которых было более 400 голов крупного  скота и второй группе – 9 полукочевых хозяйств, у которых насчитывалось не менее 300 голов.
 По инициативе самих уже местных властей (так называемых «белсенді – активистов голодомора») к ним были приравнены также потомки торе (ханов), а также бии, султаны и служители духовенства (имамы, муллы и кажи) независимо от количества, имевшегося у них скота и образа их жизни. 
До 25 октября 1928-года (за период около двух месяцев) здесь было конфисковано имущество 35 баев и полукочевых хозяйств. При этом изъято 9659 голов скота, что оказалось меньше предусмотренного.
Начало проводимой работы по обобществлению усугубило следующее обстоятельство. Перед этим, в связи с тяжёлым положением по обеспечению населения страны продовольствием, местные власти решили 70 процентов плана сбора налогов (мяса) 1928-го года выполнить за первый квартал. В отдельных хозяйствах уполномоченные представители заставляли сгонять в отведённые места скот, изъятый   в виде налога не только простого шаруа (кочевника), но и животных конфискованных у репрессированных баев. При неповиновении уполномоченные имели право применять оружие. 
Многие факты ошибок и неправомерных действий властей (зачастую являвшихся своими соплеменниками), как во время конфискации, так и сбора различных  видов налогов вызывали справедливое возмущение со стороны собственников скота – шаруа, не подпадавших под обобществление. Их лишали части личного стада, используемого для проживания семьи. Уже стали известными и  публикуются материалы по всем вооружённым выступлениям, которые имели место быть и раньше умалчивались.

1. История из жизни моего отца, перешедшего

как и многие, на оседлый образ жизни
Многие шаруа (кочевники), которые были втянуты в проводимую кампанию конфискации и неправомерного сбора налогов не стали дожидаться их итогов. Прихватив с собой часть или весь скот, они стали беспорядочно покидать родные места (откочёвывать), в том числе за пределы своей республики. К таким предприимчивым людям, в том числе баям, примыкали в основном их близкие сородичи, содержавшие скот богатого и близкого им родственника. 
По дороге часть этих шаруа по разным причинам оставались в  крупных населённых пунктах. Они в свою очередь, не осознавая об этом, решали проблему наполнения промышленных объектов развивающихся городов рабочей и трудовой силой. Таким же образом многие мои дальние родственники оказались в Караганде, где уже действовали и  строились новые шахты. Это был период промышленно-технологического рывка СССР, позволивший в дальнейшем разгромить фашистскую Германию. 
Старший брат моего отца оказался среди них и впоследствии, работая в одной из шахт Караганды, погиб при аварии, так и не создав семью. Пять братьев моей бабушки по отцовской линии (нагаши отца) вместе с другими родственниками также откочевали и вплоть до окончания войны (1941-1945 гг.) с семьями прожили в городах (Чита, Кемерово) на востоке РСФСР (ныне Российская Федерация). Вернулись в Казахстан в конце 40-х годов, обогатившись в коллективах предприятий городов навыками и знаниями оседлых жителей, а также обеспечив должным образованием своих детей. 
Откочёвки тридцатых годов прошлого века, возникший голод среди оставшихся соплеменников и другие их последствия, несомненно, затронули почти каждую казахскую семью шаруа бывшего Каркаралинского уезда. 
По одной из этих причин моим будущим отцу и матери суждено было до создания семьи все военные годы проработать в городе Балхаше на оборонном предприятии по выпуску продукции для фронта. 
Очень смутные воспоминания моего детского послевоенного времени связаны с очертаниями окружающих невысоких гор вдали от юрт, множеством овец, коров, телят и лошадей. Уже позже мне стало известно, что это были годы поиска родителями, как условий  проживания, так и работы, соответствующей способностям и возможностям больного отца. Сначала в родных местах, а затем и рядом со своими родственниками (нагаши) братьями матери отца в городе Акмолинске (ныне Нурсултан), незадолго до этого вернувшимся из РСФСР части СССР. 
Возникает вопрос. Каким образом в годы войны, мой отец (1916 года рождения), как и все его девятнадцать поколений предков, не знавшие другого образа жизни, помимо кочевого уклада, оказался в городской русскоязычной среде? 
Его родители и члены семьи в начале 30-х годов также стали жертвами грубо организованного их соплеменниками сбора налогов и обобществления   хозяйств. Моя бабушка с малолетними детьми во время отсутствия в юрте взрослых была убита голодными сородичами, промышлявшими в степи в поиске пищи.  Случайно оставшиеся в живых 13-и летний мой отец со своей пятилетней сестрой стали сиротами и оказались в детском доме Каркаралинска. Через год их забрала к себе семья дяди (ага)  по отцовской линии – рядового шаруа. 
Роковой случай (а может и счастливый) внёс изменения в ход всей   последующей жизни моего отца, в то время ещё сельского шаруа. Зимой в первый год войны он (ещё не женатый) с табуном лошадей попал в снежный буран. По его рассказу заблудился и блуждал в степи с табуном более трёх суток. В итоге сильно простудился, одновременно в это же время его призвали на фронт. Однако, из-за тяжелого состояния в связи с болезнью был отправлен с Украинского фронта в «труд армию» (город Балхаш). 
Отец, владея поначалу только казахским языком, вскоре свыкся к работе с многочисленным коллективом завода №517 (завод цветных металлов), в который и был определён. Всех рабочих предприятия объединили русский язык и ожидание желанной победы над ненавистным врагом. Отец проработал разнорабочим среди преобладавших на заводе женщин и подростков до самого окончания войны. Здесь же трудилась   его будущая жена и моя мама Дакен. 

1. Жизненная судьба на примере одной семьи –

представителей последнего поколения кочевников, свидетелей окончания тысячелетнего периода
кочевого уклада
Моя мать была дочерью крупного бая из рода Тобыкты Среднего жуза, подвергнувшегося конфискации по первой группе кочевого района Балхаш. О дальнейшей судьбе своих отца с матерью и других близких родственников ей было не известно (или не хотела говорить). Дакен в семилетнем возрасте вместе с 12-ти летним старшим братом Куатом стала воспитываться в Спасском детском доме. Уже после окончания ремесленного училища ФЗО (фабрично-заводское обучение) она также трудилась рабочим на том же заводе №517 вплоть до замужества и заболевания. 
Брат моей матери до призыва в армию в 18-ти летнем возрасте уже работал заместителем редактора газеты «Балқаш жұмысшысы». Он не был обделён талантом. Сочинял стихи и печатался. Со слов мамы грамоте его в детстве обучал татарин-мулла, специально приглашенный их отцом из Казани.  Копия одного из его стихотворений на латинице, шрифте казахского языка того времени (снятая с газеты в архиве редакции),  хранится у меня, как память о нём и общественно-нравственной атмосфере жизни далёкого предвоенного периода. В 1938-м году Куат по возрасту был призван на срочную службу в армию, однако из-за начала войны с фашистской Германией не успел демобилизоваться. В одном из боёв был ранен, попал в полевой госпиталь и пропал без вести. Поиски его и этого госпиталя не дали никаких результатов. 
Уже только после окончания войны моему отцу, как непригодному к тяжелому физическому труду на заводе, назначили вторую группу инвалидности по болезни и перевели работать сторожем-охранником. Через некоторое время после создания семьи и моего рождения, видимо, соскучившись по родственникам и родным местам, он с семьёй возвратился в аул Актайлак (колхоз) Каркаралинского района. 
Непродолжительное время мы проживали в семье родного дяди отца. Однако, повседневная работа по уходу за скотом оказалась непосильной ношей для больного отца. Вскоре, после рождения здесь моей сестры, родители выехали в город Акмолинск (ныне Нурсултан) также к родственникам (нагаши отца), возвратившимся из РСФСР после откочёвки в 1929-ом году во времена обобществления скота. 
Благодарная семья одного из братьев (нагаши)  погибшей матери моего отца выделила нам комнату в своём простом обычном доме. Отец,  являясь инвалидом, работу приемлемую по состоянию своего здоровья  так и не нашёл. Однако, за время пребывания в Акмолинске, он у одного из нагаши научился ремонтировать всякую обувь и приобрёл навыки изготовления мужских и женских сапог. По рождению отец оказался способным и одарённым к ручным поделкам. Видимо, эти способности передались также и мне по наследству. Из меня мог бы получиться профессиональный художник или проектировщик. 

1. Жизнь в интернациональной среде

Вскоре родители, конечно, по настоянию матери, решили вернуться на её родину в город Балхаш,  который за годы войны стал близким им обоим. Отца приняли на работу стрелком ВОХРа (военизированная охрана). 
Сразу после приезда в окружении соседей, говоривших на другом языке отличном от языка моих родителей, я испытывал непонятный дискомфорт. Вначале мы жили на берегу озера (у насосной станции) в двухэтажном  деревянном доме в однокомнатной квартире с кухней. Все дети   нашего дома и  во дворах соседнего барака чертами лица не походили на меня и моих родственников. Тогда же осознал, что являюсь казахом. 
 Незадолго после переезда в этот город (мне было лет пять), я непродолжительное время побывал в семье тёти (сестра папы), проживавшей в колхозе Кызыларай Актогайского района. Там серьёзно простудил почки, а уже после возвращения в город оказался в больнице. Здесь в общей огромной палате в течение 40 суток меня окружали заботой и вниманием, как врачи (русскоязычные), так и дети разных национальностей. Привык к общению и стал хорошо говорить на русском языке. Здесь же пристрастился к рисованию и разглядыванию разных картинок в журналах и книжках. 
Через полгода нашей семье выделили двухкомнатную квартиру взамен бывшей однокомнатной недалеко в новом кирпичном доме рядом с Пожарным депо. Жилые дома (в настоящее время снесены) в то время располагались на территории Балхашского медеплавильного  завода (БМЗ),  теперь АО «Джезказган цветмет». 
Отец с помощью сапожных инструментов, подаренных ему и приобретённых в Акмолинске, начал производить  соседям мелкий ремонт обуви. Помимо получаемой пенсии по инвалидности и работы сторожем, это занятие заметно улучшило материальное положение семьи. Посещавшие нас представители власти поощряли отца, как главу семейства за его мастерство и занятие полезным для окружающих людей ремеслом. Вскоре родители начали изготавливать домашние тапочки, которые мать реализовывала на колхозном рынке города, приобретая здесь же талон (разрешение) на продажу продукции, изготовленной личным трудом.
Взрослые жители домов также работали на ближайших предприятиях и других учреждениях. В основном это были подразделения, входившие в состав  самих БМЗ и завода №517 и обслуживающие их организации. Здесь же, на территории небольшого сквера  располагалось ремесленное училище (ФЗО), готовившее рабочие кадры для предприятий города. Почти все эти предприятия и организации были пущены в строй накануне войны в годы первых пятилеток и внесли значительную лепту для победы над фашизмом. 
Во дворе мальчишки и девчонки, как я уже понял, были русскими, украинцами, чеченцами, корейцами, татарами и другими. Конечно, все семьи отличались своим укладом жизни, обычаями и традициями. Однако, это ни коим образом не влияло на наши взаимоотношения. 
Мои родители – выходцы из абсолютно казахскоязычной среды сами никогда не проявляли неприязни к другим и этого не испытывали, как со стороны соседей, так и других незнакомцев. Общались друг с другом, обменивались   вопросами житейского характера и решали все возникавшие проблемы совместно. 
Мы, мальчишки во время игр запросто заходили в квартиры друг к другу. Конечно, бывали бытовые ссоры, но они быстро забывались на следующий день. В памяти надолго сохранились летние вечера во дворах, сопровождавшиеся песнями и танцами молодёжи под гармонь, а также семейные торжества, устраиваемые соседями по каким-нибудь событиям.
 Внутри здания Пожарного депо был клуб, в который вечером периодически приезжал киномеханик с переносной киноаппаратурой и бобинами с плёнками нового художественного фильма. Это было самым радостным событием для всех жителей и, особенно детей наших дворов. Помимо этого, к праздникам того времени на сцене клуба устраивались концерты и показывались спектакли силами рабочих и служащих художественной самодеятельности ближайших организаций. Также читались лекции, которые послушать посещали взрослые жители.  

1. Нам предначертано жить вместе

Моя мама, в отличие от отца, по характеру была властной и волевой женщиной. В доме почти всеми делами заправляла лично или всё делалось с её одобрения. Я был не в состоянии, каким-либо образом, ослушаться или не исполнить волю матери. Выходил погулять на улицу только с её личного разрешения. Она не позволяла отлучаться далеко от дома,  особенно, на озеро, чтобы покупаться вместе с друзьями. Всё это у неё получалось, как само собой разумеющееся. Мои попытки пойти против её воли были бесполезными.
В 1954-ом году она повела меня в ближайшую русскую школу, которую посещали все дворовые дети. Однако, по требованию членов приёмной комиссии мама попыталась повести меня в казахскую школу. Я заупрямился идти туда, стал бурно сопротивляться и громко плакать. Директор школы, вышедшая на шум, успокоила меня и дала поручение записать к ним.
Умело сочетая методы ласки, уговоров и наказаний, мать приучала серьёзно относиться к школьным заданиям. Постоянно убеждала меня о необходимости  отлично учиться, чтобы стать хорошим человеком. Часто в качестве примера для подражания рассказывала о своём талантливом брате, пропавшем на фронте. 
Когда научился читать, она сама повела меня и записала в городскую библиотеку. Чтение в школьные годы, особенно волшебных сказок, стало моей самой большой страстью. Вторым моим увлечением было рисование, которое мама в своей душе, особо не одобряла. 
При возвращении из школы с порога встречала вопросом: «Қанша алдың?» (Какую отметку получил?) За каждую «тройку» с её стороны получал надлежащую  «взбучку». 
Уже в настоящее время, вспоминая обо всём, я не перестаю удивляться следующему. Вышедшая из байской семьи, она никоим образом не выказывала мне сожаление об ушедшем периоде и постигшей участи её отца. Всё пережитое осталось в её прошлом. Мама могла скрывать свои чувства и эмоции, связанные с теми событиями. При этом, как я понял, преследовала благородную цель – не  загружать своей личной трагедией сердца близких и предостеречь нас от неправильных высказываний и поступков. Свыклась со всем, что произошло с её родителями,  и была озабочена только нашим – своих детей будущим.
 От неё веяло удовлетворённостью сложившейся настоящей судьбой. Она не хотела засорять моё не созревшее сознание примерами негативных поступков людей того времени, окружавшими её в детстве.   
Мне стал понятен смысл того, почему мама часто напоминала слова Абая о четырёх пороках человека, которых надо избегать и четырёх достоинствах, которым надо следовать. Поэтому и требовала от меня хорошей учёбы и выполнения наставлений школьных учителей.
Размеренная без излишних проблем и забот жизнь в течение 8 лет в городе Балхаше вскоре наскучила моим родителям. Отца опять потянуло в родные места. В августе 1958-го года наша семья переезжает в районный центр Каркаралинск. Местные врачи решают, что отец вполне здоров и на своей комиссии лишают его инвалидной пенсии. Хотя достаточно было одного взгляда на голого отца (скелет обтянутый кожей), чтобы определить больного человека. Врачи заподозрили отца в курении опиума!
 Через год, прожив здесь кое-как на средства, накопленные ранее, мы покинули г. Каркаралинск и приехали в г. Караганду. Видимо, родителям уже было стыдно возвращаться назад в г. Балхаш. Квалифицированные врачи (ВКК) Караганды, по словам отца, возмутились неправильному решению районного ВКК и отнесли это на их некомпетентность. Через некоторое время ему восстановили вторую группу инвалидности. 
 Ко мне пришло убеждение, что только благодаря своей матери, а также пропагандируемым не только на словах, а реальным действиям властей по созданию атмосферы единства и братства между народами, населявшими нашу страну, я оказался вполне подготовленным к жизни в стране с его установленными требованиями и принципами. 
Даже три года за время срочной службы в армии, проведённые после окончания учёбы в горном техникуме вдали от малой родины, не оставили в сердце никакого осадка неудовлетворённости. Меня окружали близкие по духу и поступкам сослуживцы и командиры: русские, украинцы, белорусы, чуваши и другие. 
В первый год службы в учебной части Ленинградского военного округа из всего взвода курсантов меня особо отмечали за точное усвоение уставов армейской службы, дисциплинированность и знание материальной части военной техники (радиоаппаратуры) и оружия. В связи с этим во взводе мне одному досрочно присвоили звание младшего сержанта, и был рекомендован для дальнейшего прохождения службы на командирской должности в ГСВГ (Группе советских войск в Германии). В дивизионе оперативно-тактических ракет Резерва главного командования ГСВГ я оказался единственным представителем народов, как казахского, так и Средней Азии. 
Уже после службы в армии  мне – внуку кочевника была предоставлена свободная возможность без каких-либо ограничений реализовать себя в родном Казахстане. Для этого существовали все необходимые условия. Совмещая посменную работу в угольной шахте, шесть лет учился на вечернем факультете ВУЗа.  В этот же период через полгода после женитьбы, мне от шахты была выделена благоустроенная квартира в центре города.  
Несмотря на то, что был сыном простых тружеников (больных отца и матери) прошёл вместе со всеми общую дорогу жизни. Передо мной не было преград ни сословного, ни родового, ни национального характера, которые могли бы стать препятствием на пути к возможной цели. Вначале на производстве от горного мастера дорос до начальника смены крупнейшей в Советском Союзе угольной шахты Караганды, а затем от рядового инструктора горкома партии – до помощника секретаря ЦК Компартии Казахстана по вопросам развития отраслей тяжёлой промышленности республики (высшего органа реальной власти того времени). 
За свою относительно долгую жизнь в двух эпохах, меня чаще окружали добропорядочные и искренние люди многих национальностей. Конечно, при этом среди них оказывались и недостойного поведения. Они зачастую являлись своими соплеменниками, так как были в моём окружении в большинстве. Однако, для меня это не значило, что жизнь в согласии и взаимоуважении народов невозможна, представители которых совершают, порочащие их поступки. Иногда и сам совершал необдуманные действия, за которые впоследствии приходилось раскаиваться.
Наши предки с момента одомашнивания лошадей несколько тысяч лет смогли сосуществовать с народами и племенами, населявшими территорию  Евразии. Между ними шёл постоянный процесс познания и сравнения различных условий проживания. На этом пути из-за разных укладов жизней кочевых и оседлых народов, бесспорно, были и победы и поражения. В целом, это был процесс развития и движения в прогрессивное совместное будущее, которого мы почти достигли на современном этапе.
В настоящее время в век глобализации с новейшими, в том числе информационно-цифровыми технологиями не может быть места суждениям, восхваляющим или осуждающим, как кочевое, так и оседлое прошлое. Только реальная интеграция со странами бывшего СССР и совместная жизнь в дружбе с диаспорами их народов в нашей стране приведёт к желанному и развитому обществу, в котором основными принципами будут согласие и взаимоуважение. 

1. Версия предпосылок возникновения 

                             национализма в Казахстане
Порой, у меня из головы не выходит одна мысль. Особенно, когда читаю в социальных сетях статьи и слушаю выступления участников различных движений, косвенно или явно направленных против русских и России в целом. Думал, в чём причина такого поворота в их сознании? Тем более, что эти люди от рождения жили в стране, где все были равны в соответствии с их воспитанием, личным вкладом, умом и возможностями, данными от рождения. 
Пришёл, как и многие к выводу, что предпосылки для ломки мышления нашего народа начались уже давно. Истоки его ведут к известной Директиве Совета безопасности США №20/1 от 20.08.1948 года. С этого момента США взяли курс на переориентировку общественного сознания населения страны Советов с коммунистической идеологии на идеологию безразмерного потребления. Началось продолжительное психологическое воздействие на умы советских людей. В этом направлении особенно активно работали зарубежные радиостанции «Голос Америки», «Свободная Европа» и другие. Ими велась беспощадная критика всего пути пройденного народами СССР, в том числе и Казахстана. Она беспрерывно продолжалась в течение 43 лет вплоть до развала СССР. 
Далее. Поколения бывших кочевников, в том числе дети и внуки богатых (баев), как после войны, так и позже на общих основаниях имели право на бесплатное не только общее, но и высшее образование, в основном в тогдашней столице Алматы и других городах СССР. Многие талантливые выпускники, получив блестящие знания, смогли оставаться в городах на преподавательской работе ВУЗов и создаваемых НИИ. В ходе работы на приличных должностях различных организаций и предприятий они обзаводились семьями, совершенствовали свои знания,  получали бесплатные квартиры и пользовались другими льготами существовавшего общественно-политического строя. 
Может я не прав, это моё предположение. Некоторые из указанных потомков людей, подвергнувшихся в 30-х годах прошлого века обобществлению и конфискации скота, во втором и третьем поколении не смогли забыть материальные потери своих отцов и дедов. Затаили обиду, в том числе и месть. 
Не исключено, что в эти годы отдельные из них были в плену распространяемой из-за рубежа клеветы и лжи о причине произошедшего голода и его последствиях.  Старались запомнить рассказы родителей и других свидетелей трагедии для возможного использования их в будущем в пользу своих намеченных целей. 
Уже в годы независимости за голод, повлекший смерть многих казахов, они начали смело обвинять представителей других народов, находившихся у власти. Якобы, это был преднамеренный геноцид со стороны неказахского руководства. 
При этом заведомо замалчивали о следующем. В Конвенции о предупреждении геноцида и наказания за него от 09.12.1948 года ООН есть конкретное определение этого понятия. Геноцид – это действия, совершаемые с намерением уничтожения народа. То есть для его осуществления должны были быть конкретные призывы, лозунги или документы. Как известно, в новейшей истории геноцид был признан и осужден в отношении только евреев и армян. 
Аналогичных ни призывов, ни документов на уничтожение казахов у руководства СССР не было. Наоборот, в содержаниях речей, публикаций и документов того времени говорилось об экономическом развитии и культурном подъёме Казахстана. Небольшой пример. Мой талантливый от природы родной дядя – сын попавшего под конфискацию бая, в 1938-ом году в 18-ти летнем возрасте даже работал заместителем редактора городской газеты, издаваемой на казахском языке, на латинице. 
Вызывает возмущение то обстоятельство, что некоторые наши современники, заражённые бациллой национализма, продолжают в якобы геноциде казахов беспардонно и лживо обвинять представителей народов, бывшей когда-то   страны Советов. 
Нельзя не высказать ещё о следующем. Я обратил внимание на один факт, который меня удивлял в советское время. Может быть, он имеет косвенное отношение к возникновению национализма в современном Казахстане? У большинства абитуриентов второго и третьего поколений кочевников ещё сохранялся менталитет боязни сложной и тяжелой работы, в том числе на производствах повышенной опасности. За редким исключением, после десятилетнего образования молодые казахи выбирали гуманитарные специальности: исторические, филологические, юридические и другие. В 70-80-ые годы в Караганде на гуманитарные факультеты ВУЗов число заявлений от абитуриентов, поступающих в ВУЗ, превышало потребность в них в 15-20 раз. В то же время молодых ребят из села для поступления на технические специальности почти не было. Для привлечения их даже открывались малочисленные группы в соответствующих технических факультетах на казахском языке преподавания. 
Реальные примеры из личной жизни. Мой близкий товарищ, проучившийся все 10 лет в городской казахской школе, в течение пяти лет ежегодно безуспешно пытался поступить на исторический факультет.  С одним моим школьным другом и товарищем по жизни я окончил горный техникум. Однако, после службы в армии он не захотел работать в шахте и поступил в кооперативный (торговый) институт. Своего двоюродного брата, когда он не смог сдать вступительные экзамены в ВУЗ я пытался уговорить и помочь устроить для работы на своей шахте. Однако, он категорически отказывался от предложения и уехал назад в родной совхоз. Из моих многочисленных старших родственников 1927-1930 годов рождения только двое имели техническое образование, один закончил сельхозинститут по агрономии и один – политехнический институт, получив квалификацию горного инженера. 
 По разным причинам выпускники заканчивали ВУЗы с различной степенью подготовленности. В дальнейшем не все из них могли использовать полученные знания для продвижения по работе. Некоторые из них, в том числе, не могли устоять  перед искушениями лёгкой и полу праздной жизни.
Может быть, по названным выше моим предположениям в 70-90-ые годы в разных, с том числе научных и артистических кругах нашего общества образовывалась благодатная почва для всевозможных течений? Теперь уже из них произрастают ростки для возможного создания партий открыто националистического толка. Такие партии не вписываются в современный миропорядок. В них превосходство по логике будет отводиться определённой нации (в нашей стране казахской). Однако, общеизвестно, что идеология превосходства – это идеология фашизма. 
Учения о равенстве людей и создания для них обществ социальной справедливости, отвечающей интересам всех слоёв населения, возникли ещё во времена, как древности, так и средневековья, и позже. В настоящее время капстраны повсеместно вынуждены принимать курс мирного перехода к таким обществам. Вводят дифференцированные налоги: богатые платят больше, бедным даже доплачивают. Поэтому, хотелось бы предупредить наше молодое поколение: Будьте бдительны! Не повторяйте опыт, пройденный той же Германией и Италией 30-40-х годов. Главное для молодых – не оказаться в сетях национализма. Это противоречит духу нашего народа, у которого всегда была добрая и широкая, как Великая степь душа, открытая для дружбы и взаимопонимания со всеми соседями.

Балхаш Акижанов, пенсионер, кавалер
трёх степеней знака «Шахтерская Слава»